Генерал, влюбленный в Север. Сергею Разыграеву – 65 лет

Сергей Николаевич Разыграев – российский военачальник, генерал-лейтенант.

Родился 23 февраля 1952 года в городе Калининграде.

Окончил Минское высшее инженерное зенитное ракетное училище ПВО (1974), Военную командную академию ПВО им. Г.К. Жукова (1981, с отличием), Военную академию Генерального штаба (1995).

По окончании училища служил в Московском округе ПВО – заместителем командира зенитной ракетной батареи по технической части, командиром батареи, начальником штаба и командиром дивизиона, заместителем командира и командиром полка, заместителем командира дивизии.

В 1992-1993 годах – командир 4-й (Новоземельской) дивизии ПВО.

С 1995 года – начальник направления боевой подготовки войск ПВО.

С 1998 года – командир 21-го корпуса (Кольского соединения) ПВО.

С 2002 года – начальник штаба – первый заместитель, с 2008 года – командующий войсками Командования специального назначения Военно-Воздушных Сил РФ.

С  2009 года – заместитель главнокомандующего ВВС по противоздушной обороне.

С мая 2011 года – в запасе.

Награжден орденами «За службу Родине в Вооруженных силах СССР» III степени, «За военные заслуги», многими медалями. Лауреат государственной премии "за организацию и руководство строительством и развитием ВВС».

В 2005 году в Москве вышла книга очерков ветеранов ПВО «На страже северного неба». Есть в ней и воспоминания Сергея Николаевича Разыграева о службе на Новой Земле и в Кольском Заполярье. Я думаю, они будут интересны многим, кто знал и знает бывшего командира 21-го корпуса ПВО.

В годы службы генерала на Севере мне довелось много раз встречаться – и в официальной и в неофициальной обстановке – с Сергеем Николаевичем. Коротко скажу одно: это настоящий русский офицер, профессионал высочайшего класса, человек энциклопедических знаний и широкой души. С днем рождения, Сергей Николаевич!

Михаил Демин, член Союза журналистов России.
 

«Притяжение севера

В должности заместителя командира дивизии я, к сожалению, пробыл четыре года. К сожалению потому, что, на мой взгляд, три года вполне достаточно: я все в этой должности понял и освоил, всего здесь достиг – мне уже было неинтересно, и четвертый год фактически был потерян. А потом мне предложили командовать дивизией в подмосковном городе Видном. Кто откажется?

Документы были оформлены, я пошел на Военный Совет Войск ПВО, и тут вдруг главком генерал армии В.А. Прудников мне говорит: «Мы знаем вас, Сергей Николаевич, офицер вы толковый, грамотный, но, по-моему, засиделись в Подмосковье. Пора вам бы и проветриться... Поэтому я вам предлагаю дивизию на Новой Земле. Вы как?»

Вариант, что и говорить, интересный и больше чем неожиданный. Но я, верный своему принципу никогда не отказываться от вышестоящих должностей, отвечал сразу, как учили: «Доверие оправдаю!».

Было понятно, что если бы я сказал: «Разрешите подумать?», то моя военная биография определенно бы не сложилась таким образом, как она сложилась сейчас.

А на душе, конечно, кошки скребли. Одно дело – родное и знакомое Подмосковье, другое – далекий и таинственный остров с романтическим названием Новая Земля. В округе, можно сказать, я всех знал, и меня все знали, здесь к тому времени я заработал уже неплохой авторитет... А тут совершенно новый регион, новые люди, новые условия, обстановка. К тому же, самостоятельная должность, да еще и в отрыве от всего... Однако согласие я дал, и Военный Совет утвердил меня в должности. Когда я позвонил жене, которая тогда была с дочкой в Прибалтике, и сказал, что назначен командиром на Новую Землю, было молчание минуты на две... Потом все, естественно, образовалось.

Вскоре я прилетел в Архангельск, где меня встретил исполняющий обязанности командующего 10-й ОА ПВО генерал Юрий Васильевич Соловьев – мой нынешний командующий. Он ввел меня в обстановку и сказал, что завтра мы с ним летим на Новую Землю через Амдерму.

Можно сказать, что Амдерма была своеобразным предисловием к тому, что могло ожидать меня впереди. Была середина октября, и зима уже царила вовсю... Город и гарнизон там снабжаются водой из озера, расположенного в 12-ти километрах, куда за лето проложили новый водовод, но не успели ввести в строй систему подогрева. При первом же серьезном морозе все замерзло, и город остался без воды. Вот и пришлось генералу Соловьеву лететь туда, чтобы разобраться и принять меры... В общем, впечатление от Севера я получил сразу же.

И еще я запомнил стоящие на рейде корабли: уже сумрак был, преддверие полярной ночи, а корабли все в ярких огнях и над ними – суровейшее черно-синее небо... Я был просто потрясен этой удивительной красотой. Картинка отпечаталась у меня в памяти, как на фотографии...

Через два дня мы прилетели на Новую Землю. Было 19.10, в иллюминаторах сплошная ночь, метель и мороз, градусов под 15. На следующий день командующий меня представил и улетел обратно.

На Новой Земле служил я недолго, чуть больше года. За этот год я успел облететь практически все наши радиолокационные роты: в составе дивизии было два радиотехнических полка – Воркутинский, на материке, и Рогачевский, который в Белушьей Губе стоял, островные роты. Летал, посмотрел, как люди живут... Раз в месяц с Диксона приходил гражданский вертолет, Министерство обороны специально выделяло средства для его оплаты и машина пролетала по всем «точкам», до Земли Франца-Иосифа... Самая северная оконечность Новой Земли – мыс Желания, с юга – Белушья Губа. Между ними 800 километров. Но жизнь-то остановить нельзя! Солдаты уходят в запас, офицеры и прапорщики возвращаются из отпуска, всегда нужно что-то доставить: аппаратуру, какие-то блоки, продовольствие. Кстати, для маленьких детей, которые были на этих точках, пусть их было немного, но им обязательно везли апельсины и яблоки...

Запомнился такой эпизод: прилетели мы на мыс Желания и на борт попросилась жена одного старшего лейтенанта, которой сказали по средствам связи, что в Белушьей в магазин привезли женские сапоги. И она вот так запросто, за 800 километров, делая посадки в каждой роте, полетела. Купила сапоги и на следующий день тем же вертолетом возвратилась обратно. У кого-нибудь из москвичей возникло бы желание лететь за сапогами за 800 километров? Но там расстояния кажутся иными...

Служба там, конечно, была тяжелая. Мне-то, как командиру дивизии, было попроще, мы все-таки в Белушке жили, а на «точках» – вот там был мрак... В Русской Гавани люди жили в вагончиках! И я подумал тогда, что если мы Родине нужны, и все это дело должно сохраниться, то так, как мы там живем, жить не должны. А то ведь привыкали – и как-то жили...

Кстати, к чему на севере, на мой взгляд, невозможно привыкнуть – это к бесконечно долгой зиме. К полярной ночи я приспособился, к полярному дню приспособился, но не к зиме... И что еще особенно запомнилось, так это постоянный ветер. Бывали такие страшнейшие метели, что дышать просто невозможно. Поэтому люди там ходят с так называемыми «телевизорами»: это изогнутое оргстекло с ручкой, которое приставляешь к лицу, потому что дышать против ветра невозможно. Начинаешь вдыхать, а напор воздуха такой сильный, что буквально легкие разрывает. Особенно, если идет снег – такие остренькие иголки, не дай Бог рот открыть, сразу полный рот этих иголок будет... Страшное дело!

Один раз, помню, мне как-то вот в такую метель метров 200 пришлось пройти до дома. Прихожу – рук не чувствую, не гнутся, ног не чувствую – все окоченело. Прохожу мимо зеркала – лицо красное, слезы текут. «Ну что, – говорю сам себе. – Генералом захотел стать?» И тут мне так смешно стало! Рассмеялся, водки для согрева выпил, ванну принял и как в анекдоте: «Жизнь налаживается!», – все нормально.

Много там было разговоров о медведях, но сам я лично живого медведя не видел. Хотя однажды в роте Лилье, на побережье (рота была расформирована, но техника и охрана остались) на одного часового вышел белый медведь. Испугавшись, часовой выстрелил (метров 70 было) и с одного выстрела его убил. А медведь-то был приличный... Сразу его не забрали, он упал, подмерз, и когда мы его на ГТСке вывезли, он практически был замороженный. Все управление дивизии ходило на него смотреть. Мы его поставили – вид у него был, как будто живой, подперли его с другой стороны, и каждый ходил к нему фотографироваться...

Должность командира дивизии солидная, серьезная, тут и возмужаешь, и опыт получишь. К тому же, для военного человека получить звание генерала – это очень достойно, это и твоя гордость, и гордость твоей семьи... Однако не все в нашей службе получается так, как планируешь. Уже через полгода моего там командования пришла директива о расформировании дивизии... Я начал этот процесс, понимая, что необходимо принимать для себя какое-то решение и вскоре попросился в Академию Генерального штаба. Главком «дал добро», но вот представление на генеральское звание не подписал, сказав, что слишком много за один раз будет... Поэтому 1-го сентября 1993 года я приступил к учебе в академии, а расформирование дивизии до конца производил уже другой командир...

Тот год на Новой Земле я сейчас вспоминаю с удовольствием. Во всех местах есть что-то хорошее: там рыбалка, охота великолепная... Но самое главное, там появились у меня те друзья, с которыми мы до сих пор общаемся и дружим семьями: например, это мой заместитель по тылу, теперь уже генерал-майор Александр Николаевич Шапилов. Очень добрые воспоминания остались у меня о заместителе командира дивизии Руслане Петровиче Ночевном, начальнике штаба радиотехнического полка Гулакове, командирах полков – Кислухе, Горбунове...

После Академии Генерального штаба я два с половиной года служил в Главкомате Войск ПВО, а когда предложили командовать корпусом – сразу согласился. Сначала предлагали на Дальний Восток, но туда не получилось, зато буквально через четыре месяца предложили Североморск... Тут я уже понимал, что это такое, и жена согласилась с удовольствием. Скажу честно – я до конца своих дней буду вспоминать с великой благодарностью, что судьба дала мне возможность покомандовать этим достаточно хлопотным, объемным и очень почетным соединением. Надеюсь, что и я занял достойное место в летописях 21-го корпуса ПВО, потому как старался не только себя показать, но и что-то сделать доброе, поднять престиж и Кольского соединения, и ВВС, и Войск ПВО. Это время, как бы красиво не звучало, назову полетом души...

Конечно, первые полгода было тяжело, мысли даже приходили, что на фига это тебе надо, особенно когда, как из рога изобилия, повалились ЧП то одно, то другое, то пятое... Потом как-то все наладилось, устоялось, успокоилось. А по-иному и быть не могло, на Севере ведь совершенно другое отношение к службе.

Я, кстати, долго думал, почему это именно так? Говорят, там люди лучше. Но люди, по-моему, везде одинаковые: хватает и нормальных, достойных, их, наверное, большинство, а есть и дрянь, которой также достаточно... Однако тяжелые климатические условия Севера, особые условия жизни как бы сплачивают людей, заставляют их открывать свои лучшие качества, то доброе, что обязательно есть в каждом человеке. Без этого там просто не выживешь. Кстати, если здесь на солдата можно прикрикнуть, то там лишний раз подумаешь. Например, когда ты в 40–градусный мороз едешь в какую-нибудь часть, то от солдата-водителя, 19–20-летнего мужичка, нередко твоя жизнь зависит, как он себя ощущает, как сработает, знает ли он свою машину, сумеет ли устранить возникшую вдруг неисправность. Было, что начальник ЗРВ поехал в Килп-Ярв ночью на расследование происшествия. Трасса достаточно оживленная, но УАЗик сломался. И хотя средства связи были, помощь ему вовремя послали, но запаску ему пришлось сжечь, иначе бы замерзли... 40-градусный мороз – это не шутка, особенно когда УАЗик...

Так, что особые условия заставляют людей смотреть на все происходящее немножко по-другому. Я заметил, что даже тот, кто, может быть, не очень хорошо показал себя в Подмосковье, на Севере по-другому себя ощущает, у него вдруг пробуждается желание доказать, что и он может здесь быть наравне с другими. Как сейчас говорится: «Я сделал это!» И действительно – делали. Делали то, что в иных условиях может показаться совершенно необычным, граничит чуть ли не с чудом.

Достаточно сказать, что наш корпус по площади своей равнялся целой Франции... Если здесь сейчас я сяду в машину, то за два-три дня, конечно, галопом по Европам, но могу все полки 1-го корпуса объехать. А там однажды было, что я проехал на машине от Североморска полторы тысячи километров только для того, чтобы побывать в двух ротах! Вертолета не было, а мне обязательно надо было туда попасть...

Много всего было за четыре года, сразу не расскажешь. На мой взгляд, мне удалось самое главное: поддержать корпус и не опустить тот уровень, который был установлен до меня командирами. Особое внимание я традиционно обращал на боевую подготовку. Хотя не было топлива, того не было, сего, но я считал, что нужно учиться воевать, нужно стрелять – и я каждый год проводил стрельбы по своему плану... Стреляли и зенитные ракетные войска, и авиация, Су-27 и МиГ-31 по парашютным мишеням и по ракетам, которые пускали с самолетов. Главное, что во время стрельб проверяется вся система управления, связи, наведения истребительной авиации, в общем, все это не только очень нужно и важно, но и очень интересно...

Особенно запомнился 2000-й год, 11-го августа. Мы проводили боевые стрельбы 300-м комплексом с места постоянной дислокации. Но сначала дивизион совершил 100-километровый марш в реальных условиях, там, где он расположен, а не в Астраханской степи. Это очень важно: он осваивает ту географию, в которой будет непосредственно вести боевые действия... Это был Полярнинский полк, которым командовал полковник Дмитрий Дмитриевич Логинов, сейчас он начальник ЗРВ корпуса.

Стреляли с мыса Териберский по ракете-мишени «Термит-Р». Это противокорабельная ракета, стоящая на вооружении береговых войск. В это время Северный флот проводил свое учение, мишень пускали береговые войска. Ракета-мишень была сбита!

На эти стрельбы я приглашал все руководство области, Мурманска и тех городов Кольского полуострова, где дислоцируются наши части. Со всем этим руководством у нас были очень добрые отношения и они с удовольствием приезжали, смотрели. Я сам ракетчик, видел сотню пусков, но все равно у меня каждый раз сердце бьется и возникает гордость за это оружие и за нас, что мы смогли его освоить и поразили эту ракету. И народ гражданский тоже хлопал в ладоши, кричал «ура!»...

...Никто, конечно, не мог предполагать, что завтрашний день черной датой войдет в историю нашего Северного и всего Военно-Морского Флота, да и вообще всей России. На следующий день, 12 августа 2000 года, на завершающем этапе учений, в холодных водах Баренцева моря погибнет подводная лодка «Курск».

Крайний Север не прощает ошибок, а потому считают, что он часто бывает к людям безжалостен...

Но все равно, Север имеет свое удивительное притяжение, и того, кто хотя бы раз там побывал, он манит к себе вновь и вновь. Потому и я с благодарностью вспоминаю эти «северные» периоды своей службы, ставшие для меня и школой, и академией, и, пожалуй, самыми интересными, насыщенными годами моей жизни».