Шесть лет и три месяца провели на Шпицбергене русские поморы. Как это было

275 лет назад, 28 сентября 1749 года, в Архангельск вернулись моряки-поморы, проведшие шесть лет и три месяца на необитаемом острове архипелага Щпицберген.

…В 1743 году из города Мезень Архангельской губернии было снаряжено и отправлено в плавание китобойное судно с экипажем из поморов в 14 человек для ловли китов и моржей.

Курс был взят на полярный архипелаг Шпицберген, группу островов с вечно мерзлым грунтом, расположенных в Северном Ледовитом океане, между 76°26' и 80°50' северной широты и 10° и 32° восточной долготы. Ни рек, ни озер на островах нет, а ручьев, ключей и источников много. Берега покрыты песком и галькой. С середины ноября и до начала января на островах стоит обычно мягкая погода и непрекращающийся дождь, но с января начинаются сильные морозы.

На девятый день плавания ветер изменил направление, и судно отнесло вместо берегов западного Шпицбергена, к восточным, которые носили название Малый Брун, где корабль попал в ледяную западню.

Профессиональные мореплаватели, а других среди поморов нет, мгновенно оценили опасность и решили высадиться на берег. Штурман (кормчий) Алексей Гимков вспомнил, что несколько лет назад другие мореплаватели из Мезени зимовали на этом острове. Они приплыли на Малый Брун со стройматериалом, соорудили на острове избу, жили здесь и охотились. Оставалась надежда, что изба могла сохраниться в удовлетворительном состоянии.

Разведка

Решили послать на остров четырех разведчиков – штурмана Алексея Гимкова 47 лет, его крестника 23-летнего Ивана Гимкова, матроса Степана Шарапова 35 лет и матроса Федора Веригина 30 лет от роду.

Разведчикам предстояло преодолеть до берега 4 версты (около 4,5 километра). Путь лежал через провалы, трещины, запорошенные снегом, и ледяные торосы.

Отряд ушел налегке, взяв с собой немного провизии, одно ружье, рожок с порохом на 12 зарядов и столько же пуль, топор, маленький котел, 20 фунтов муки в мешке (около 9 кг), огнянку (жаровню), кусок трута и огниво, один нож, пузырь с курительным табаком и деревянные трубки для каждого.

С Божьей помощью добрались до берега и в двух верстах обнаружили просторную хижину, состоящую из сеней и горницы (6 саженей длины и 3 сажени высоты и ширины, сажень – 2,13 метра). В горнице стояла русская печь, которая топилась по-черному. Дым выходил через специальные оконца, прорубленные на высоте головы сидящего человека и через отворяемую дверь, никогда не опускаясь ниже. Когда помещение хорошо протапливалось, оконца плотно закрывали доской, а на теплой печи можно было спать.

Поморы обрадовались, что изба уцелела. Продрогшие, уставшие и голодные они переночевали в ней и рано утром поспешили к товарищам, чтобы забрать остальных и перенести с корабля на берег все необходимое для вынужденной зимовки.

Но выйдя на берег, свой корабль не нашли. Место высадки было чистым ото льда. Ураган сломал ледяные тиски, в которые угодило китобойное судно и, вероятно, унес его в море вместе с льдиной. В полном молчании, угрюмые китобои вернулись в дом. Но заламывать руки от отчаяния – это не в черте поморов.

Начало "робинзонады"

Перекусив и обсудив свое положение, они принялись за работу. Первая задача – утеплить избу, сделать пригодной для зимовки. Поморы собрали мох, которого на острове было великое множество, просушили его в избе и проконопатили им щели между бревнами.

Что касается топлива: на острове не было деревьев и кустарника, печь топили обломками судов и принесенными волнами большими деревьями, вырванными с корнем.

Настал черед думать о пропитании. Двенадцать зарядов для ружья, при лучшем раскладе – это 12 северных оленей, карликовых, их мясо стало основной пищей поморов в начале вынужденной «робинзонады». Позднее в рацион добавилось песцовое мясо, медвежатина и рыба. Рыбу моряки ловили, опуская в воду мешки, сшитые из оленьих шкур медвежьими жилами.

Пороховые заряды закончились, как и мясо убитых оленей, и ситуация снова стала угрожающей. Она осложнялось тем, что белые медведи (на Шпицбергене они чуть менее крупные, но не менее агрессивные) становились назойливей и все ближе подбирались к жилищу моряков.

Один из матросов нашел доску с корабля, усаженную огромными гвоздями и мощным железным крюком. Из гвоздей сделали наконечники для рогатин и стрел. Из железного крюка – подобие молота, после расширения отверстия на конце и насаживания туда рукоятки с толстым гвоздем. Соорудили клещи из оленьих рогов, наковальней послужил большой камень. С помощью этих примитивных орудий выковали два наконечника для рогатин и четыре для стрел. Заточили наконечники на камнях и насадили на древко. Рогатины и стрелы получились прочные. Оперение для стрел сделали из перьев птиц, перевязанных прочными звериными жилами. Тетиву для луков – из медвежьих жил.

Рогатины получились крепкие и надежные, с их помощью мореходы отражали атаки белых медведей и охотились на других зверей. Первого медведя убили для пропитания, еще девять – защищаясь от нападения.

Убитых зверей освежевывали, звериные шкуры – выделывали, дубили, вымачивали в пресной воде, мяли руками, покрывали растопленным оленьим жиром, снова мяли, пока те не становились мягкими. Из выделанных шкур делали одежду, прочные медвежьи сухожилия использовали для шитья. Изготовили для этого шило и иглу. Кроили шкуры единственным ножом. Со временем научились изготавливать из шкур любую одежду: рубахи, шубы, сапоги. Летом носили одежду из голой кожи, зимой – длинные меховые шубы, которые надевались через голову. Спали на оленьих и песцовых шкурах и шкурами укрывались.

Основным блюдом в рационе моряков было полусырое мясо, мука давно закончилась, крупа и соль отсутствовали. Кроме того, мясо коптили, нарезав полосками и подвесив его к стенам внутри избы и под кровлей, там, где его не могли достать медведи. Продукт получался весьма отдаленно похожим по вкусу на хлеб. Недостатка в пресной воде не было, зимой топили в котле снег и лед.

Потеря товарища

Матрос Иван Гимков, ранее несколько раз зимовавший на берегу восточного Шпицбергена, чтобы избежать цинги, посоветовал товарищам жевать кохлеарию (ложечную траву), которая в большом количестве встречалась на острове, и пить теплую оленью кровь из убитого животного, кроме того, как можно больше двигаться.

Свежие зелёные части кохлеарии очень богаты витамином С. В давние годы её солили на кораблях бочками как лучшее средство, предупреждающее заболевание цингой. А теплая кровь оленя не содержит паразитов, является высококалорийной жидкой пищей, которую не надо варить, насыщена натрием – поэтому является мощным питательным, легкоусвояемым и согревающим продуктом.

Эти средства реально помогли. Кроме того, они серьезно укрепили здоровье островитян. Но матрос Федор Веригин не смог преодолеть в себе природное отвращение к сырой оленьей крови. Да еще, от природы медлительный, он очень мало двигался. Федор заболел цингой и слабел. Умер Федор зимой 1748 года, через четыре года вынужденной зимовки. Смерть его тяжело пережили.

Тоска и маета

Вынужденные "робинзоны" изготовили светильник из обожженной глины, наполненной оленьим топленым жиром, фитили из ниток, выдернутых из одежды. Очень скучали по родным и близким, но не впадали в уныние. Из развлечений было "северное сияние".

С первых дней пребывания на острове поморы вели календарь. Глубоко религиозные люди, они считали очень важным знать дни церковных праздников. Несмотря на то, что долгие полярные ночи сменялись полярными днями, поморы за шесть долгих лет не сбились со счета. Когда 15 августа (по старому стилю) к острову подошло судно, которое наконец вернуло мореходов на родину, на их самодельном календаре был август.

Спасение

Шесть лет и три месяца мореходы повели на острове в полном одиночестве. И вот, в один из дней, они увидели приближающийся корабль. Ветер-злодей, тот самый, который отправил поморов на погибель шесть лет назад, теперь стал их спасителем, пригнав другой корабль к острову Малый Брун.

Три человека на острове разожгли костры и размахивали шкурами, натянутыми на рогатины, опасаясь, что люди с корабля их увидят и пройдут мимо. Но на корабле заметили сигналы с берега и штурман, рискуя сесть на камни, подвел судно ближе к берегу.

Они упросили капитана взять их на службу матросами. А за доставку обещали по возвращению на родину уплатить 80 рублей. Поморы погрузили на судно 50 пудов оленьего жира, 200 оленьих шкур, больше 200 шкурок белых и голубых песцов, медвежьи шкуры... Не забыли взять свой лук, стрелы, рогатины, лампы, топор и сильно сточенный нож, самодельные иголки, ремни – все, что у них было и чем обзавелись.

28 сентября 1749 года корабль со спасенными поморами прибыл в Архангельск.

Момент их прибытия едва не стал трагическим для Алексея Гимкова. Когда судно подходило к причалу, Алексей Гимков, Иван Гимков и Степан Шарапов стояли на палубе в одеждах из шкур, обросшие и изменившиеся, но сильные, мужественные и непобедимые, словно герои северной саги. Одна из женщин, встречавших корабль, жена Алексея Гимкова, узнав своего мужа, которого долгие годы оплакивала, считая погибшим, не могла сдержаться и бросилась в воду, чтобы скорее добраться до корабля, и чуть не утонула...

Историей русских моряков, проведших шесть с лишним лет на необитаемом северном острове, заинтересовались профессора Российской академии наук. Специальная комиссия расспрашивала матросов об их пребывании на острове. Алексея и Ивана Гимковых вызвали в Петербург. Некоторые сомнения, возникшие было у членов комиссии о достоверности рассказанного, Алексей Гимков сумел рассеять. Комиссия уточнила местоположение острова. Было твердо установлено, что поморы находились на Шпицбергене, а не на Медвежьих островах. Это убедительно доказывали отмеченные ими даты первого появления солнца после полярной ночи и его исчезновения, когда полярный день закончился. Последующие экспедиции подтвердили точность всего рассказанного поморами и даже нашли избу, в которой они жили.

По публикации "Заполярные робинзоны", "Наука и жизнь № 4, 2019 г.