Мария Ласицкене о президенте МОК, министре спорта России, гражданстве и о будущем. Первое интервью за полгода

Мария Ласицкене – российская спортсменка, легкоатлетка, прыгунья в высоту. 

Мария Александровна Ласицкене (девичья фамилия Кучина) родилась 14 января 1993 года в городе Прохладный (Кабардино-Балкария). Отец хорошо играл в волейбол, мать, армянка, занималась баскетболом. Дочь унаследовала от родителей хорошую прыгучесть, от обоих дедушек – высокий рост. Рост Марии – 180 см, вес – 57 кг.

Девушка начала заниматься легкой атлетикой в раннем детстве под руководством Геннадия Габриляна, который был ее учителем физкультуры, до сих пор является ее тренером. 

Мария Ласицкене – олимпийская чемпионка (2020-2021), трехкратная чемпионка мира (2015, 2017, 2019). После победы в Токио Ласицкене стала четвертой прыгуньей в высоту в истории (после болгарки Стефки Костадиновой, немки Хайке Хенкель и россиянки Анны Чичеровой), завоевавшей золото и на Олимпийских играх, и на чемпионатах мира. Лучший результат – 2,06 м (дважды, мировой рекорд – 2,09 м, Костадинова, 1987). С 1 июля 2016 года по 30 июня 2018 года Ласицкене выиграла 45 соревнований подряд. 

Заслуженный мастер спорта России (2014).

Награждена орденом Дружбы (2021) за большой вклад в развитие отечественного спорта, высокие спортивные достижения, волю к победе, стойкость и целеустремленность, проявленные на Играх XXXII Олимпиады 2020 года в городе Токио (Япония); медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (2016), медалью Минобороны «За воинскую доблесть» II степени.

Мария замужем, муж – теле- и радиожурналист Владас Ласицкас (Ташев). По отцу – литовец, родился в России, гражданин РФ.

Мария Ласицкене не давала интервью уже более полугода. В первом за это время разговоре олимпийская чемпионка рассказала, почему считает двуличным президента МОК Баха, почему не хочет встречаться с министром спорта России, что ее заставляет продолжать спортивную карьеру и о многом другом.

– Мария, до чемпионата России все это лето на соревнованиях на вас было больно смотреть. Настроения нет, результата тоже, давит негатив, о котором вы не раз говорили. И в Чебоксарах наконец-то мы увидели бурный выплеск эмоций – после первого в сезоне прыжка на два метра. Появилось ощущение, что вам удалось сбросить с плеч тот камень, который висел все предыдущие старты?

– В Чебоксарах я действительно показала хороший, достойный результат. Но, зная себя, понимаю, что буду стремиться на оставшихся трех турнирах сезона его превысить. Мой опыт говорит о том, что дальше будет еще сложнее. И перехваливать себя за этот прыжок я не хочу. Адекватно его оцениваю – он третий в мире. Просто я уже стала максималисткой. Но ни в коем случае не преуменьшаю ту работу, которую проделали я и мой тренер Геннадий Гарикович Габрилян. Все видели, как для меня этот прыжок был важен, опять у меня были слезы, опять не смогла их сдержать. К сожалению, этот результат не решает проблем, происходящих в мире, проблем с нашим состоянием недопуска до международных турниров. Сегодня результатом этим я довольна, благодарна всем, кто поддерживал меня, но знаю, что впереди много работы.

В общем, хочется сбавить градус. Это было хорошо, но на этом я не могу и не должна останавливаться.

– Анжелика Сидорова установила на чемпионате России лучший результат сезона в мире в прыжках с шестом – 4,91 метра, но потом сказала: "Какая разница, сколько я прыгнула, если цели нет". У вас нет похожего ощущения?

– Нет, я себе ставила цель в начале сезона, уже зная, что происходит. Даже не то что цель – было желание бороться до конца и показывать высокие результаты. Это не получалось, и сейчас еще это не сделано. Но как-то стараться надо. Я прекрасно понимаю, о чем говорит Анжелика, но она ведь на самом деле эту цель ставит. И этим нас восхищает, бодрит и дает нам силы. А силы находить сложно. Сложно не раскисать.

– По ходу этого сезона мне казалось, что вам не то что выступать – просто заставлять себя тренироваться должно быть сложно.

– Нет, на тренировки я ходила и хожу, наоборот, с удовольствием. Жду их, потому что это мое основное занятие, моя работа. Конечно, не могут не проскакивать вопросы – "зачем", "для кого"... Но я их выбрасываю, надеваю шиповки и продолжаю делать дело.

Собраться сложно, мотивацию найти сложно, но ныть я тоже не хочу. Потому что знаю, что есть люди, которым намного сложнее. И они выкарабкиваются и делают то, что должны делать.

– Тренер Сергей Клевцов говорил, что ему пришлось провести беседы со своими учениками, в частности с Сергеем Шубенковым, относительно мотивации в нынешнем сезоне. Идея в том, что когда-нибудь вернемся – и терять сейчас время нет смысла, лучше его использовать. Геннадий Гарикович с вами разговаривал на тему поиска мотивации в последние месяцы?

– Мы, в принципе, с Геннадием Гариковичем, мне кажется, вообще никогда не обсуждали вопрос "зачем". У нас у обоих есть четкое понимание, чего мы хотим, и мы работаем на одну цель. То, что и мне тяжело, и ему тяжело, мы оба понимаем. Он тоже, конечно, все это переживает. Но мы находимся рядом и поддерживаем друг друга. Мы так хорошо друг друга знаем, что ловим мысли на уровне взгляда. Да, сложно – но просто надо.

Он, как всегда, если я начинаю нервничать на тренировках, говорит – все нормально. На соревнованиях показывает ладошку – значит, все нормально. Уже столько лет в этом всем крутимся, столько лет вопреки, что просто встаешь – и делаешь.

– А вы с Геннадием Гариковичем когда-нибудь ссорились?

– Ну да (смеется). Мы же живые люди. Но мы, опять же, зная, что у нас общая цель, находили в себе... Как бы это сказать... Взрослость договариваться, говорить все напрямую, что волнует. Если Геннадию Гариковичу надо высказаться, я его всегда выслушаю, точно так же и я ему могу высказать то, что у меня на сердце. Это абсолютно нормально в отношениях между тренером и учеником. Главное – доверие и желание находить общий ответ на вопросы.

– Накричать он может?

– Нет, накричать не может. Ему достаточно изменить тон, чтобы стало понятно, серьезен он или еще шутит. По взгляду тоже все понятно. Но это даже ссорами назвать нельзя. Просто расхождение в каких-либо вопросах.

– Но не тренировок же?

– Нет, это тема святая, я никогда в тренировки не лезу, если Геннадий Гарикович что-то говорит, я беспрекословно выполняю. Споры могут возникать вокруг спортивной жизни, вокруг политической повестки. А так любые вопросы решаем сразу и до ссор не доводим.

– В этом сезоне на фоне всех проблем приходила мысль – взять паузу, отвлечься, куда-нибудь уехать, переключиться, отдохнуть?

– Конечно, приходила. Мысли были всякие разные. Но сделать этого не дает надежда. А вдруг что-то поменяется и нас допустят? Я даже за американской визой поехала только из-за надежды.

– На то, что допустят на чемпионат мира в США?

– Да. Мы знали, что этого на 99% не будет, но вдруг бы накануне сказали – действующие чемпионки мира могут поехать... А визы бы не было. Поэтому всегда стараюсь сделать до конца все, что от меня зависит. Чтобы потом не кусать себе локти.

Понятно, что все кричит о том, что надо остановиться. Но я не могу себе этого позволить. Хочу сама решать, когда я буду останавливаться. А то, что надежды эти разбиваются, – я к этому готова. Было время, я даже плакала дома от того, что меня не пускают. При этом я понимаю, что мои переживания несравнимы с тем, что переживают мои ближайшие соперницы из Украины. Даже не имею права ныть.

– Как возникла идея написать открытое письмо президенту МОК Томасу Баху?

– Бах давал комментарии, в которых сам себе противоречил. Человек, который стоит на страже спортивного единства и Олимпийской хартии, с одной стороны, говорит о том, что никто не должен страдать из-за своего гражданства. А с другой – дает рекомендации нас не пускать. И эти рекомендации, естественно, слушают.

Мы уже альбом можем выпускать, состоящий из открытых писем. Сколько их было написано… Но я решила написать еще одно – чтобы разложить его тезисы. Ведь в чем было его двуличие? Он рассказывает, что российским и белорусским спортсменам выступать на соревнованиях опасно, но мы видим, что теннисисты ездят по миру и везде все спокойно. Британцев мы выносим за скобки. Так пусть бы он просто сказал спортсменам – вы русские, вы все ответственны за то, что происходит. И вас за это наказывают. Но не надо спортсменам рассказывать, что их отстраняют ради их безопасности. Зачем юлить?

– Чтобы это не назвали дискриминацией.

– Так все и так понимают, что все это из-за того, что я из России. И в этом основной посыл письма. Скажи как есть. Не надо прикрываться якобы заботой о нас. Просто скажи, что мы все виноваты.

– Часть вашего письма была посвящена событиям на Украине...

– Да, второй абзац. И мне с эмоциональной точки зрения очень был нужен этот второй абзац. Который касался ситуации на Украине и отношений со спортсменами из Украины. Мне хотелось высказаться в открытом пространстве о том, как я это переживаю. Но это сыграло против меня. Как будто никто не прочитал этот второй абзац... Еще и обвинили в том, что я в такое время смею сражаться за свою карьеру… Но я прекрасно понимала в тот момент, что меня никуда не допустят. И считала важным в этом письме затронуть эту тему, сказать, что не знаю, как буду смотреть им в глаза. Что очень переживаю за них.

Но моя огромная ошибка, как мне кажется, состояла в том, что я не нашла в себе смелости написать им сразу после начала событий на Украине. И меня это гнетет и уничтожает. Я в то время была уверена, что им не нужны мои слова. А когда я их произнесла, они мне не поверили. Они подумали, что я карьеристка, которой плевать на то, что происходит. Хотя я со своей наивностью и добротой искренне надеялась, что, зная меня столько лет, они понимают, что со мной творится. Пусть это и нельзя сравнить с тем, что творится с ними, находящимися вдалеке от дома и переживающими за близких. Но они, судя по всему, ждали от меня другой реакции.

– Какой?

– Думаю, что ждали письма. Но не им, а другому человеку. Наверное, они имеют на это право, но они меня не поняли. Конечно, это ситуации несравнимые, но после Олимпиады в Токио я их поняла, а они меня сейчас – нет.

– Что вы имеете в виду?

– Когда мы с Ярославой Магучих обнялись на Олимпиаде в Токио, с ней потом провели беседу определенные структуры на Украине, и она написала у себя в соцсети "враг не дремлет" и так далее, отреклась от этого поступка и от меня. Тогда эту ситуацию целый месяц мурыжили и никто не вступился – ни другие украинские девочки, ни Сергей Бубка, никто не сказал, что это спортсменка и не надо ее оскорблять. Все отмолчались, как будто происходящее – это норма. Но я их поняла. Ни в коем случае никакой обиды у меня на них нет. Вообще эта тема для меня очень тяжелая... И что бы я ни сказала, думаю, они воспримут это не так, как я это имею в виду.

… Если бы наше отстранение могло помочь сделать так, чтобы все закончилось, я бы с этим согласилась. Если бы я могла отдать ради этого все титулы, я бы это сделала. Но отстранение спортсменов ничего не изменит. Поэтому смысл письма Баху был еще и такой: отстранив нас, вы не остановили один процесс, но начали другой, который остановить уже не сможете.

– Наверное, есть какие-то вещи, на которые, как бы ты ни старался, повлиять невозможно.

– Я тоже себе говорю: "Ты не обязана быть мороженым, чтобы тебя все любили. Чтобы тебя все понимали. Каждый имеет право делать свои выводы. Если ты хочешь что-то сказать – надо об этом прямо говорить". А я этого не сделала, понадеявшись, что мое открытое письмо донесет до них мои мысли. Ошиблась.

– Вы недавно сказали, что не рассматриваете вариант смены спортивного гражданства. И не рассматривали?

– Нет. И сейчас смысла в этом никакого нет. Если этот смысл и был, то в тот момент, когда наши чиновники решали, платить штраф Всемирной легкоатлетической ассоциации (World Athletics) за нашу федерацию или не платить. Я разговаривала по телефону с администрацией президента и объясняла им, почему платить надо. Почему этим занималась именно я – отдельный вопрос, но тогда было ощущение безысходности. Ощущение, что нас лишат второй Олимпиады подряд. Но и тогда сменить гражданство было нереально: я бы пропустила три года из-за "карантина" и ничего бы не добилась.

Но первая причина, по которой я не хочу менять спортивное гражданство, была, есть и будет состоять в том, что я россиянка. У меня есть Родина, я здесь родилась и хочу выступать за Россию.

– При этом постоянно появляются комментарии, что вы вот-вот надумаете выступать за Литву.

– Это пошло после телетрансляции, где Иоланда Чен в эфире сказала, что я могла бы получить гражданство по паспорту мужа. Хотя у Владаса такой же российский паспорт, как и у меня.

– Обидно, наверное, что всплывают эти разговоры?

– Я ничего не читаю, поэтому меня эти темы не задевают. Если я начну все читать, то меня просто разорвет и вы забудете о существовании спортсменки Марии Ласицкене. Оказывается, психологически я очень слаба, и это я поняла в последние месяцы. Меня может вывести из равновесия все что угодно. Понятно, что в первую очередь то, что касается событий на Украине, это больная тема, но и то, что касается спорта, тоже. Мне так обидно за ребят-легкоатлетов, которые никогда не выступали на международной арене... Они не имели и не имеют нейтрального статуса и все равно находят в себе силы тренироваться. Таких у нас много, и мне сейчас кажется, что я бы на их месте не смогла бы это делать. А они делают. Выступают в России – и показывают достойные результаты. Это очень дорогого стоит.

– В Чебоксарах во время чемпионата России вы вновь предпочли не встречаться с министром спорта Олегом Матыциным? Часто критикуете Всероссийскую федерацию легкой атлетики (ВФЛА). Что они в нынешней ситуации делают не так?

– Я как спортсмен, который выступает за сборную России, не вижу уважения к собственным атлетам и не вижу от них никакой защиты. Не вижу, чтобы они отдавали все силы ради этого. Самое простое, что давно можно было бы сделать, – нанять хороших адвокатов и пойти в суд. Этого не сделано. За семь лет я не видела ни одного адвоката или человека, который будет нам помогать, – о чем все эти люди говорят в СМИ.

Далее: World Athletics у нас не отбирала нейтральный статус. Он у нас был и остается. И мы ведь в настоящее время не отстранены от всех турниров. Мы не можем участвовать в чемпионатах мира и этапах Бриллиантовой лиги. Но на турнирах низшей категории, даже европейских, выступать имеем право. Почему ВФЛА хотя бы не попытаться поработать с федерациями европейских, азиатских стран, чтобы нас все-таки туда приглашали? Это непротивозаконно. Проще сказать, что турнирами должны заниматься ваши менеджеры и в очередной раз уйти от ответственности за атлетов. Министр спорта говорит: "Мы будем проводить в России турниры с участием спортсменов стран БРИКС и ШОС". Но к легкой атлетике это не имеет отношения, по условиям отстранения к нам приезжать иностранные легкоатлеты не могут.

Еще одно заявление министра спорта: "Мы будем поддерживать легкоатлетов морально и материально". Но это просто слова. 50 тысяч рублей за победу на этапе серии "Королева российского спорта"... Да, понимаю, что в легкой атлетике много видов, но это не те деньги, которые могут поддержать спортсмена, потерявшего 7/8 своей зарплаты.

– Это как?

– То, что мне, как члену сборной платят ЦСП и регионы, которые я представляю, – это 1/8 от тех денег, которые я сама зарабатывала, побеждая на международных стартах. То, что прописано в контрактах с иностранными спонсорами, я получаю только в том случае, если показываю определенный результат на международных турнирах. Не выступая на соревнованиях за границей, я все эти деньги теряю. И со мной это происходило четыре года из последних семи. Про количество упущенных титулов я просто промолчу.

Единственное, что я умею – сама зарабатывать своими выступлениями, ведь легкая атлетика – это и моя работа. Понятно, что многим она кажется несерьезной, но это моя жизнь. Поэтому когда я слышу: "Мы выплачиваем спортсменам зарплату..." Во-первых, я ее своими результатами и победами отрабатываю. Но вы можете ее взять обратно. Только верните мне возможность выступать. Многие годы я теряю, еще раз, 7/8 своего дохода, а мне выступать осталось два-три года. А Матыцин будет и дальше работать министром спорта.

– Так, может быть, стоило бы все-таки пообщаться с ним лично?

– Зачем? Я вижу его настроение по заявлениям в СМИ. И мне стало все ясно после 2020 года, когда президентом ВФЛА был Юрченко, за которого он поручился. Я звонила Матыцину, общалась с ним, объяснила, что Юрченко делает не так и что нас сейчас опять отбросят назад. Он сказал: "Я разберусь". И после этого пропал. В итоге World Athletics нас лишила нейтральных статусов, убрала с международных соревнований, а штраф, как я уже сказала, я уговаривала заплатить администрацию президента. Суть в том, что я не должна всем этим заниматься. Больше того, я не хочу всем этим заниматься. Но вот уже семь лет приходится это делать. После той истории я отказываюсь от любых встреч с министром спорта, потому что в этом нет смысла. Это просто встречи ради фотографий или галочки.

Я на самом деле добрая и могу войти в положение. Но за семь лет, пока ВФЛА находится в отстранении, поменялось столько руководителей, министров и ничего в ситуации с нашей легкой атлетикой не изменилось. Что я скажу Матыцину? Ну, улыбнемся друг другу, Олег Васильевич скажет, что Минспорт работает, я скажу, что мы работаем. Каждый из нас по-своему будет прав, мы потратим час, и ни к чему это не приведет. Все будет идти как идет. А карьера моя скоро закончится.

– Но успеть сделать еще можно многое. Например, мировой рекорд установить.

– Да слушайте, какой мировой рекорд, мне уже 29 лет, и у меня из карьеры забрали минимум четыре года. Вот в то время, когда их забирали, я могла бы бороться за мировой рекорд, а я думала о том, как мне выжить как спортсмену. Вообще надо сказать спасибо, что у меня есть столько титулов, звание олимпийской чемпионки. Что когда нас выпускали, Геннадий Гарикович каким-то волшебным образом так меня готовил к этим стартам, что я вынесла из них максимум того, что смогла вынести.

Пару дней назад мы с Владасом шли и посчитали: я выступала на 11 официальных турнирах, это чемпионаты мира и Европы, летние и зимние, и Олимпийские игры. Выиграла девять из них. На одном стала второй – это был чемпионат Европы 2014 года в Цюрихе. И на самом первом моем зимнем чемпионате Европы 2012 года в Париже не прошла квалификацию. 90 процентов эффективности. И это притом, что я, как уже сказала, просто выживала и кричала: "Выпустите меня!" Какие тут рекорды?

Я на чемпионате России сейчас прыгнула на два метра, и у меня все внутри оторвалось. Геннадий Гарикович, наверное, будет меня ругать за эти слова, но я к рекорду мира отношусь трезво. Как и всегда, собственно, относилась. При этом понимая, что много возможностей у меня забрали.

– Если не рекорд мира, то тогда что? В глобальном плане.

– Да хотя бы выступать на уровне личного рекорда. Может быть, замахнуться на рекорд страны. Международные титулы. Только это держит. Вот, пятый или шестой раз выиграла чемпионат России. Но чемпионат России приятно выигрывать, когда он является отбором на международный старт. К сожалению, в моей карьере такое было редко.

– Если станет ясно, что Олимпиады в Париже для российских спортсменов не будет – дальше прыгать будете?

– Возвращаемся к самому началу интервью – где я говорила про надежду. Пока надежда поехать на эту Олимпиаду остается, до последнего дня буду стараться держать себя в форме. Желание добраться до Парижа – в том числе и ради этого остаюсь в спорте. Понимаю, что процентов на то, что это сбудется, немного. Но вдруг кто-нибудь вспомнит про Олимпийскую хартию? Перед Токио вспомнили, хотя 10 российских легкоатлетов, которых допустили, – какая это Олимпийская хартия... Все делают с правилами, что хотят. И это страшно.

– Недавно директор "Самбо-70" Ренат Лайшев сказал следующее: "Нам по барабану, если мы не поедем на Олимпиаду в Париже. Проведем свою, не хуже, все страны к нам подтянутся".

– Такие вещи говорят люди, далекие от спорта высших достижений. Которые не знают, что такое большая конкуренция. На Олимпиаде и на чемпионате мира выступают все лучшие. А соревнования, которые мы будем проводить у себя, далеки от этого статуса.

Но эти люди, наверное, должны что-то говорить. Стараться подбодрить болельщиков. Или говорят это для тех, кто выше их рангом. До спортсменов же пытаются донести мысль: скажите спасибо за то, что у вас есть, молчите в тряпочку, не рассказывайте, кого вы любите.

– Ну все-таки не до такой степени.

– Да мне кажется, даже музыкальных и иных предпочтений это теперь касается. Например, если я скажу, что люблю группу Little Big или программы Ивана Урганта, то сейчас, наверное, это будет плохо. А я люблю программы Урганта! Если скажу, что болею за теннисистку Дарью Касаткину, вообще уничтожат. В программе "Есть тема!" – точно. Это страшно – что люди с такой ненавистью могут говорить о девочке, которая просто призналась, что счастлива.

Депутат Роман Терюшков каждый день что-то говорит спортсменам. Нельзя делать каминг-аут, нельзя советовать менять гражданство, еще что-то нельзя делать. И наше спортивное сообщество молчит – кроме Татьяны Тарасовой. Министр спорта молчит, глава ОКР молчит. У нас в стране можно каждый день хаять спортсменов, и те люди, которые их должны защищать, молчат. Хотя уже давно могли бы позвонить Роману Терюшкову и посоветовать ему заняться основной работой, а не каждый день оскорблять спортсменов.

– Так он, наверное, думает, что это и есть его работа.

– Возможно. Давать сигналы спортсменам – будьте осторожны в своих словах. Хотя уже выросло поколение тех спортсменов, которые имеют свою точку зрения, возможно, не совпадающую с официальной. А им указывают, как думать, что делать и говорить. Это некрасиво. Человек должен уважать человека.

– Недавно вы признались, что наткнулись в интернете на видео победного финала той Олимпиады и не стали его смотреть. Почему?

– Я вспоминаю Игры в Токио с любовью и радостью. По-другому быть не может. Но за год мир так изменился... Мы живем в новой реальности.

Да, я этой Олимпиаде благодарна. Благодарна, что, несмотря на все сложности, которые мы все вместе прошли, я завоевала титул олимпийской чемпионки. Но возвращаться туда, пересматривать и вообще жить прошлым – это не моя история. Те эмоции я уже пережила. Взбодрить и как-то придать мне сил сейчас они уже не смогут. Я и так знаю, кто я и на что способна.

… Для души я вышиваю. А про Олимпиаду... Наверное, работает какая-то сторона характера, которая говорит: сильно не загордись, не перехвали себя. В тот день ты это сделала, молодец – но зачем возвращаться? Если я это буду пересматривать, наоборот, мне кажется, будет больнее...

Папа мой пересматривает, Владас пересматривает, может, и Геннадий Гарикович пересматривает. А мы смотрим кино, сериалы, советские фильмы тоже. Спорт не смотрю вообще. Только если теннис, когда комментирует Владас, и футбол.

– Карту болельщика получили?

– Нет, я даже еще и не пыталась. Владас заявление подал, ему надо в МФЦ подтвердить личность. Вообще, мне кажется, эта тема может отвадить от стадионов болельщиков. Мы недавно смотрели трансляцию из Воронежа, матч "Факел" – "Динамо". Практически полная арена – это же так классно! А в тех городах, где карта болельщика уже нужна, с посещаемостью явно проблемы. У нас и так столько ограничений, зачем делать еще одно? Ведь его надо преодолевать, а кому-то лень, кто-то принципиально не хочет этим заниматься. Не лучше ли сделать шаг к тому, чтобы стадионы ломились от болельщиков, а не в обратном направлении?

– Как в вашей семье уживаетесь вы, болельщица ЦСКА, и Владас, болельщик "Спартака"?

– Ну как уживаемся... Подкалываем друг друга, смеемся. "Как коняшки?" "Как свиняшки?" Смотрели недавно матч "Нижнего Новгорода" с ЦСКА. Владас говорит: "Мне как спартаковцу лучше, чтобы вничью сыграли". ЦСКА вел 2:0, а в итоге так и вышло.

– На стадион ходите?

– Иногда. Были и на дерби "Спартак" – ЦСКА несколько раз.

– В какой сектор билеты берете – спартаковский или армейский?

– Последний раз брали на центр, это на арене ЦСКА было. Один раз были на "Спартаке", когда Жиго чуть ли не первый матч проводил и гол забил. Пару раз в ложе ЦСКА были. Когда я выиграла чемпионат мира и Олимпиаду, приглашали. Но у меня такое ощущение, что когда я прихожу на стадион, ЦСКА не выигрывает. Может, я нефартовая?

Владас еще снимает видео – как я комментирую дома футбол. Хочет сделать из этого ролик. Надеюсь, он его не выложит (смеется).

– В качестве приглашенного гостя в телестудии зовут?

– Зовут. Но я эксперт нулевого уровня, поэтому позориться не хочется. Один раз ходила на ЦСКА ТВ, в программу "По коням". Но я, правда, не разбираюсь. Мне нравится атмосфера на стадионе, когда все в один голос скандируют, аплодируют. Это заряжает, и это классно. Люди должны выплескивать свои эмоции. Красивый гол – классно. Красиво защитил ворота – классно. Как Аджика за сборную сражается, восхищаюсь...

– Кто?

– Георгий Джикия. Я его так в футбольных разговорах с мужем называю (смеется). Только пусть Георгий не обижается, я с уважением. Он классный. Упал, встал, побежал, упал, встал, побежал. Защищался, как настоящий защитник. "Защищался, как защитник"... Вот такая у меня экспертиза (смеется).

– Сейчас многие знаменитые спортсмены пробуют себя в других видах. Сергей Шубенков готовится к "Ледниковому периоду". А вы?

– Я вообще кататься не умею, никогда не пробовала. Все, что травмоопасно, проходило в детском и юношеском возрасте мимо меня. В конном спорте хочу себя попробовать. Обожаю коняшек. Хотя тоже никогда не подходила к ним. Профессионалы, наверное, скажут, что ничего опасного в этом нет, но один шанс из тысячи упасть с лошади, думаю, существует… На самом деле все эти смены видов спорта – это же просто хайп. Кто-то захотел попрыгать с шестом, в длину… В этом нет ничего зазорного, но это не про меня. Пусть запомнят меня как спортсменку, которая прыгала в высоту. Хотя я прекрасно понимаю, что придет время и обо мне забудут. Но это абсолютно нормально. Поэтому наслаждаюсь сегодняшним днем.

– Чтобы не забыли, наверное, пора уже строить планы, чем заниматься после завершения спортивной карьеры.

– Нет у меня таких планов.

– Главой ВФЛА, может, пойти?

– Нет, я не тот человек, который может работать в этой сфере.

– Госдума?

– Однозначное нет.

– Тренировать?

– Если серьезно, легкоатлетический манеж хочется построить в родном городе Прохладный. Школа есть, названная моим именем, стадион хороший, но нужен манеж, чтобы дети могли полноценно заниматься зимой. Местное министерство спорта вроде бы поддерживает эту инициативу, надеюсь, мы эту тему доработаем. Это и давняя мечта Геннадия Гариковича. Люди у нас в городе обожают спорт, приходят заниматься. Бассейн хоть и многострадальный, но есть. Поэтому одно из моих дел, которое хочу сделать, пока не забыли – манеж построить. Буду стараться реализовать мечту.

– Последняя тема, которую хочу затронуть, – возможно, вечная, где на вопросы не существует ответов. Но все-таки: в чем секрет третьей попытки?

– Секрет третьей попытки заключается в том, что она третья. Всё. Если бы было правило одной попытки на высоту, то все бы на нее настраивались так, как сейчас настраиваются на третью. По учебнику, конечно, надо каждую попытку идеально выполнять. Но на деле не получается. Иногда это безалаберность, расслабляешься невовремя. Иногда на больших высотах ты тратишь две попытки на то, чтобы адаптироваться, а уже на третьей – пан или пропал. Третья попытка означает, что ты или собираешь все, что внутри тебя есть, и делаешь ее – или собираешь вещи.

– Не верю, что третья попытка – взять и идеально выполнить техническое движение. Это должно быть волшебное слово, заветная мысль. На Олимпиаде в Токио третья попытка вас дважды выручала в ситуациях, когда все болельщики уже рвали на себе волосы от отчаяния. Что вы в те моменты думали, что себе говорили?

– На Олимпиаде ругала себя – неужели ты все это прошла только для того, чтобы вот так уйти отсюда? Ты же достойна большего, знаешь, что достойна большего. Я не могла позволить страху, что не возьму высоту с третьей попытки, захлестнуть себя.

В квалификации я испугаться не успела. Поняла, что висела на волоске, только когда все закончилось. У меня почему-то была мысль – ну не возьму квалификационную высоту, так доберусь по количеству участников в финале. А ситуация была такая, что я бы в финал не попала, если бы не реализовала ту третью попытку.

Особенность Олимпиады была еще в том, что у меня перед ней почти не было соревновательной практики из-за травмы. И в Токио я росла – технически и психологически. На каждой высоте для меня был как бы отдельный старт. Прошла рубеж 1,96 метра в финале – и дальше для меня началось что-то новое. Как бы шла по ступенечкам. Без конкуренции идти по ним очень сложно, и девочки-соперницы, конечно, меня тогда вытаскивали. А перед той третьей попыткой в финале сама себе я говорила, что это будет позором. Хотя, конечно, нельзя так было говорить. Ударом – но не позором.

Вспоминала, сколько людей за меня переживают и болеют.

– И что сказали себе, когда взяли высоту?

– "Ну ты и дура!" И после этого сразу забыла о прыжке. Это одно из важнейших моих правил: о любой попытке сразу забыть, не копаться – ни в плохих прыжках, ни в хороших. Даже если это был суперпрыжок: нельзя думать, что вот, надо сейчас повторить его, в следующем опять тот же самый шаг сделать на полупятке. Нет, абсолютно нет. Сделал прыжок – все, он ушел. Он канул. Не было этого прыжка. К каждому прыжку надо готовиться как к первому и последнему.

Андрей Симоненко, РИА Новости Спорт (в незначительном сокращении).